О принятии его в прежнее подданство России и о пожаловании его в третий класс.
Нам любезноверноподданному Шейх Али Хану, Владетелю области Дербентской, Кубинской, Сальянской, Мушкурской, Баткубинской и прочих Наши Императорские милость и благоволение. Присланный от вас к Императорскому Двору Нашему и в Министерство с донесениями поверенный ваш, избраннейший от Чиновников и вам усердный Медед-Бек, пред Наше Императорское Величество, как обряд требует, представлен. И как мы обстоятельно известились от Министерства Нашего о содержании всех тех донесений и прошений ваших, и видим с удовольствием искреннее к Императорскому Престолу Нашему возобновление приверженности вашей, поколебавшейся от последней войны с Персией, Нами прекращенной, усердно вами восприемлемое; то, предавая Всемилостивейшему забвению все прошедшее и, отправляя к вам сию Нашу Императорскую грамоту с тем же поверенным вашим, избраннейшим от Чиновников и вам усердным Медед Беком, Повелели Нашему Вице-Канцлеру Графу Кочубею, на все те донесения и прошения ваши вам ответствовать. Во изъявление же особого Нашего Императорского соизволения к оной приверженности вашей, ныне вновь свидетельствуемой, и в удостоверение, что Мы охотно приемлем Вас и всю Область вашу в прежнее подданство и покровительство, коим она имела счастие пользоваться и от Высоких Предков Наших, жалуем вас в третий класс, надеясь, что таковой новый довод Высокомонаршего Нашего к вам расположения, послужит к вящшему вас утверждению в вашей к Нам Великому Государю преданности, самим вам полезной.
Печатается по изданию: Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. Том 25.1798-1799. СПб., 1830. С. 780.
Высочайшая грамота подданным Дербентского владельца Шейха Али Хана
1 сентября 1799 года.
О принятии их в Высочайшее благоволение и покровительство.
Нашего Императорского Величества подданным Области Дербентской, Кубинской, Сальянской, Мушкурской, Баткубинской и прочих Владетеля Шейх Али Хана духовным и светским чиноначальникам, Беям, Старшинам и всему народу Наша Императорская милость и благоволение.
Удостоив Высокомонаршего Нашего внимания все донесения Высокостепенного сих Областей Владетеля, Нам любезноподданного Шейх Али Хана, и прошения подвластных ему Дербентских жителей, какие от него и сих обитателей к Высочайшему Двору Нашему с поверенным его, избраннейшим от Чиновников и усердным Медед-Беком, присланы, и Нам от Министерства Нашего представлены, и по объяснениям в них изображенным, предавая забвению все произошедшее там в последнюю войну с Персией, Нами из человеколюбия прекращенную, Мы Великой Государь Наше Императорское Величество Высочайше указать соизволили, всем военным и гражданским Нашим начальникам, кому надлежит, сделать как оному Высокостепенному Шейх Али Хану, так и подвластным ему Дербентским жителям во всем пристойное по прошению их от щедрот Наших удовлетворение; и послав к нему о том Нашу Императорскую грамоту, с тем же избраннейшим от Чиновником его усердным Медед Беком, в том же случае Всемилостивейше соизволили отправить и сию к подвластным ему духовным и светским чиноначальникам, Беям, Старшинам и всему его народу за известие, что как его Шейх Али Хана, их владетеля, по оказуемой им вновь к Нам Великому Государю и к Империи Всероссийской преданности, Мы паки приняли в прежнее покровительство, в коем он со времен Высоких Предков Наших находился, так и всех оных чиноначальников его Беев, Старшин и весь подвластный ему народ в то же Высокомонаршее Наше благоволение и покровительство приемлем; и в вящшее о том удостоверение, соизволили ныне его Шейх Али Хана пожаловать в третий класс Империи Нашей, зная, сколь таковая Высокомонаршая милость Наша всем подвластным его и благомыслящим приятна быть может. Впрочем оказать сей новый довод Нашего соизволения, всем помянутой области духовным и светским чиноначальникам, Беям, Старшинам и всему народу, и сообщить о тем помянутому Высокостепенному Владетелю их, уверяем, что Императорское Наше к ним благоволение и покровительство и впредь навсегда неотъемлемы пребудут.
Печатается по изданию: Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. Том 25. 1798-1799. СПб., 1830. С. 780-781.
В 1799 году младший сын кубинского Фатали-хана — Гасан был провозглашён дербентским ханом. Собрав сильное войско, Шейх Али-хан двинулся на Дербент, но двенадцатидневная осада города не принесла ему успеха и он вынужден был помириться с Гасан-ханом и признать его права на Дербент.
После смерти в 1802 году дербентского хана Шейх Али-хан вновь присоединил Дербентское владение к Кубинскому ханству.
12 октября 1813 г. в селении Гюлистан (Карабах) между Россией и Персией был подписан Гюлистанский мирный договор, положивший конец десятилетней русско-персидской войны. По условиям этого договора к Российской империи переходили Дербентское, Кубинское и многие другие ханства на Кавказе.
ВАСИЛИЙ ПОТТО - КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА. ТОМ 2. ЕРМОЛОВСКОЕ ВРЕМЯ
Случай к этому скоро представился. В Кайтаге проживал тогда известный Абдулл-бек ерсинский, сын табасаранского кадия и зять Шейх-Али-хана, пользовавшийся немалым влиянием в народе. В населении Табасарани и Каракайтага всегда находилось довольно элементов, годных для разбоя, и он пользовался ими, чтобы держать край в постоянной тревоге. За стенами Дербента уже нельзя было считать себя безопасным. Был случай, что в 1822 году в пяти верстах от этого города команда рабочих, под прикрытием десяти куринских солдат, подверглась нападению; два солдата были изрублены шашками, один убит пулей и один ранен. Теперь, когда герои дагестанских возмущений один за другим сходили со сцены, тем опаснее становился Абдул-бек, как последний представитель былых времен необузданной свободы. Все меры, принятые к его поимке, оставались без успеха, а между тем Южный Дагестан более и более терпел от его разбоев. Краббе принужден был оценить его голову, обещая большую награду тому, кто доставит его живого или мертвого. Вот эту-то задачу и принял на себя Мамед-хан, ставя условием, чтобы ему возвращены были имения его отца.
Мамед стал изыскивать средства для достижения своей цели, но все старания его захватить Абдуллу во время разъездов его в Каракайтаге были напрасны. Тогда Мамед подговорил жившего в деревне Падур старого разбойника Науруз-бека, и они вместе решили извести Абдуллу другим способом. Мамед съездил в Дербент и привез оттуда целый бочонок пороха. В то же время Науруз-бек, рыская по окрестностям, узнал о местопребывании ерсинского бека. И вот вечером двадцать седьмого апреля 1824 года оба они с несколькими нукерами скрытно пробрались к небольшой деревушке, окруженной лесом, где жил тогда Абдулл-бек. Бела темная ночь, когда партия подошла к самому селению; там все было тихо; жители спали, и только в доме самого Абдуллы светился огонек. Пока партия стояла на опушке леса, сын Науруз-бека, молодой Гюль-Мамед, и Орудж – старый опытный разбойник, вдвоем, как ночные воры, пробрались в нижний этаж дома, где в Дагестане обыкновенно помещаются конюшни и кладовые, и заложили там мину силой в два пуда пороха.
Прошло с четверть часа, а взрыва не было. Мамед уже хотел отправиться сам, чтобы узнать о причине, как вдруг в тишине ночи громовой удар всколыхнул землю, и высокий столб пламени поднялся к небу. Картина взрыва была ужасна. Большой двухэтажный каменный дом был разбросан по частям; между развалинами его виднелись изувеченные, растерзанные тела Абдуллы с его сыновьями, женами и всей прислугою. Всего погибло при взрыве семнадцать человек, и в том числе сам Абдулла и две жены его, из которых одна была известная Чимнас-Ханум – дочь Фет-Али-хана, только грудной ребенок, младший сын Адбуллы, спасся каким-то непостижимым чудом. Таким образом, из всего семейства Абдуллы остался на свободе только старший сын его, Зоал, уезжавший в роковую ночь в соседнюю деревню. Но Мамед-хан и Науруз дали слово доставить и его в Дербент живого или мертвого.
Пострадал при взрыве сильно и Орудж, не успевший заблаговременно отойти в безопасное место: ему вышибло в плече правую руку, обожгло лицо и повредило ребра. Не спасся бы он от разъяренных жителей деревни, если бы отважный Гюль-Мамед, несмотря на угрожавшую самому ему гибель, не вынес его на своих плечах.
"Известие о взрыве дома, в котором за одного виновного погибло шестнадцать невинных,– писал Ермолову император Александр,– для меня весьма неприятно". Гуманные чувства императора никак не могли примириться с жестокой необходимостью, на которую указывал Ермолов, отвечавший, что "другого средства к истреблению разбойника не было и что нельзя считать совершенно невинными тех, которые скрывали Абдуллу и помогали ему в разбойничьих подвигах".
Дальнейшая история Зоала неизвестна. Но бегство его было причиной следующего характерного для дагестанских нравов происшествия. Один из табасаранских беков, Ахмед-Паша, обвинил двадцатилетнего сына своего Али-Бури в невыполнении отцовского приказания поймать или убить Зоала и как изменника выдал его русским. Нужно думать, однако, что в этом поступке замешалась семейная вражда. По крайней мере, Али-Бури заявил на следствии, что отец донес на него в отмщение за укоры, которые делал ему сын, ибо старик прогнал жену, зарезал дочь и тем же угрожал самому Али. Очевидно, что здесь разыгрывалась целая семейная драма, и тем не менее Али, по настоянию отца, был сослан рядовым в батальоны Финляндского корпуса.
В числе мер, принятых Ермоловым к умиротворению вечно мятежного края, необходимо отметить и попытку повлиять на дагестанские народы зрелищем величия русского государства. Ермолов знал, что мятежи горских народов поддерживались, между прочим, совершенно ложным представлением о могуществе России, которую они склонны были считать неизмеримо слабее, чем единоверные для них могущественные мусульманские царства Турцию и Персию. И вот, чтобы поколебать в их глазах ложный престиж исконных врагов России и познакомить с великой державой русских царей, предложено было отправить в Москву в 1826 году на коронацию нового императора Николая Павловича депутатов от всех мусульманских провинций Кавказа, и в том числе от Дагестана. "Удостоясь видеть Императора,– писал Ермолов,– окружающую его славу и великолепие, они передадут своим единоземцам понятие, которое неминуемо произведет большое впечатление и немалую пользу".
Выбор был сделан умелой рукой, но, к сожалению, все это предприятие не состоялось. Депутаты уже собраны были на Кавказской линии, в Екатериноград, и им оставалось только несколько дней до выезда, как вдруг получены были известия о вторжении персиян в Грузию. Можно было опасаться волнений и среди дагестанцев. При таких условиях Ермолов не счел возможным посылать депутатов, а приказал, напротив, поспешнее разослать их по домам, где они, как люди испытанной верности, могли оказаться необходимыми. Но мир и тишина нигде не нарушились. "При всех обстоятельствах, сопровождавших вторжение неприятеля в наши пределы, при общем возмущении в мусульманских провинциях, Дагестан, многолюднейший, воинственный и помнящий прежнее свое могущество, пребыл в совершенном спокойствии, отзываясь, что новых властелинов он не желает". Так писал Ермолов.
Автор – Алексей Цветков, окружной медик Кюринского округа. Других сведений о нем обнаружить не удалось.
Сведения о Табасарани
1. Тухум и во всей Табасарани называется тухумом.
2. Глава тухума – старший в роде, но бывает исключение: первенство в тухумах приобретают личными достоинствами или богатством нестаршие в роде.
Право главы тухума на его членов более совещательное; его спрашивают, когда нужно женить или выдать замуж, купить или продать; после убийств и поранений он устраивает примирение и угощение; следит за членами своего тухума, наставляет или делает замечания. Ежели член тухума не послушает, то глава не принимает никаких против него принудительных мер, а оставляет его на произвол. Так было прежде и продолжается до сих пор.
3. Тухумы имеют название издревле.
Замечательные тухумы. В Ханаге: Ц а г ц а г а р;из этого тухума теперь нет значительных членов; тухум этот приобрел известность через большое число своих членов и храбрость.
М о л л а л я р: возвысился через ум и грамотность; из этого тухума теперь письмоводитель при наибе Абдул-Селим, отец которого был во главе восставших в 1856 г.
В Ругудже: Г у с е й н-б а й; тухум этот издревле уважается в Табасарани[55]; из этого тухума всегда выбирался старшина в сел. Ругудже; старшина ругуджский вместе с старшинами селений Храх и Хив (Южной Табасарани) управляли Табасаранью и производили суд и расправу над табасаранцами (см. ниже); из этого тухума теперь старшина в Ругудже Шехсин.
В Хурике: И л ь д и н-б а й; из этого тухума теперь нукер Байрам-бек.
К е л ь д ы к а н л я р, М и с т и к а н л я р; из этого тухума теперь старшина кевха Гуль.
В сел. Пилиге: Ш и м н и н; из этого тухума нукер Сафар-Шяхбан-Курбан-оглы.
В сел. Худжнике: М а х ц а р (Абакар, диванный член); И с м и л л я р (молла Реджеб-нукер).
В Дювеке: И л ь д и н-б а й; из этого тухума подпоручик Муртуз, известен услугами нам во время сбора первых податей. Еще там большие тухумы: К у р л я р, Ц у х а й л я р.
В Халаге: К а р л я р (старшина Рамазан), М о л л а-Х а л и л (нукер Паджа); в Куми: К а р к а л л я р (молла Молла-Али, ранен во время гасикского дела); в Кюрах: К е в х а н л я р (старшина Гавеч); в Сикуге: Дабканляр (старшина Hyp-Магомед); в Сартиле: К е в х а-Р я с у л л я р (старшина Пирадж).
Все эти тухумы известны по большинству своих членов.
Так как в раятской Табасарани тухумы не имели никакого значения на общественное управление, то они здесь и не упоминаются; там все зависели от бека.
4. Степеней родства, когда прекращается принадлежность к тухуму, не имеется; родство поддерживается тем, что преимущественно они женятся на членах своего же тухума, поэтому связь родства в тухуме постоянно возобновляется. Женитьба из двух различных тухумов бывает только в исключительных случаях, когда нет соответственной пары в своем тухуме. В особенности обычай жениться на своих сохраняется в сильных тухумах.
Степени родства на горно-табасаранском языке:
По восходящей линии: отец – авай, мать – бав; дед – ахи-авай, бабушка – ахи-бав; далее нет особых названий, а выражается прибавлением слова ахи – старший, ахи-ахи – самый старший.
По нисходящей линии: отец – авай, мать – бав; сын – бай, дочь – риши, внук – хутул, внучка – хутул[56]. Побочные линии. Восходящая: отец – авай, мать – бав; брат отца – эми (дядя), отца сестра – эмей; сестра матери – халай, брат матери – халу; племянник – имирин-бай, племянница – имирин-риши, или халрин-риши, халаин-бай. Нисходящая: отец – авай, мать – бав, брат – чви, сестра – чи.
В раятской Табасарани: на тацком языке, которым говорят в Геммейдах, Бильгады, Задган, Митяги, Кемах:
По восходящей линии: отец – эбей, мать – май; дед – баба, бабушка – наня; прадед – келе, прабабушка – келе-наня.
По нисходящей линии: отец – эбей, мать – май; сын – кук, дочь – тухтар; внук – кук-неве, внучка– тухтар-неве; далее – нетедже (к обоим родам), еще далее – нефиле.
Побочная линия (по восходящей): отец – эбей, мать – май, брат отца – эми, тетка – эме, сестра матери – хала, брат матери (дядя) – хулу; племянник – геде-эми, племянница – тухтар-эми.
Побочная линия (по нисходящей): отец – эбей, мать – май, брат – бра, сестра – хувар, племянник – бразерее, племянница – хулазере.
5. В горной (узденской) Табасарани более важные дела[58] решались на общей сходке. На сходках этих сильные тухумы имели влияние так, что дела решались в большинстве случаев в их пользу; если и обвинялся член большого тухума при очевидности преступления, то наказание было возможно слабое, зато слабому тухуму пощады не было. (Какие тухумы имели сильное влияние на сходках, поименованы в 3-м пункте). Тухумы эти, за исключением старшин селений Ругуджа, Храх и Хив, особых прав на сходках не имели, кроме большинства голосов.
6. До сих пор не было примеров (т. е. не помнят) отделения от тухума; но в народе существует по этому поводу следующее предание: от тухума самому члену отделиться нельзя, или это считается бесчестным; если же кто отделится, то на него не обратят внимания. Когда же захотят отделить от тухума, то ему объявляют в присутствии значительных членов тухума, что они не хотят признавать его членом своего тухума[59]; особых обрядов при отделении от тухума не соблюдалось.
У. Деревни управлялись старшиной и муллою; старшина решал дела по адату, а мулла – по шариату (по наследству, брачные). Недовольный решением старшины отправлялся к одному из главных трех старшин (селений Ругуджа, Храх и Хив), тот решал по адату и сообщал решение свое старшине для исполнения. Для приведения решения в исполнение в деревне были и теперь есть помощники старшины (чоуши). Старшина называется кевха, чоуш – бакавул. Кроме того, есть надсмотрщики полей, которые тоже принадлежат к сельскому управлению; надсмотрщики эти называются: в уздень Табасарани – кизиль (в раят Курухчи). Кевха и бакавулы были наследственны, а кизиляры – выборные. Кевхи и бакавулы от общества никакой платы не получали, а кизиляры – по 1 или У сабы ячменя или пшеницы со двора за летнее время, кроме того, в их пользу шел штраф за потраву (в первый раз – чурек, во второй – киля ячменя или пшеницы, в третий – саба хлеба, высший штраф). Сельские старшины штрафов не брали, исключая если истец, выиграв дело, сам давал, – что они разделяли с бакавулами. Решения старшины имели действительную силу на ответчика, когда большинство деревни решению этому сочувствовало, в противном случае надо было обращаться к трем главным старшинам. Некоторые сельские старшины, вместо кевхи, носили название ахи-сакалы; из ахи-сакалов был известен ханахский ахи-сакал (отличавшийся даром слова), который имел влияние на весь Кухрикский магал и сам собирал этот магал на общую сходку независимо от других магалов. (Сын этого ахи-сакала теперь старшина халагский Рамазан)[60].
8. Кроме упомянутого выше халагского ахи-сакала в узден-ской Табасарани были три главных старшины (ахи-кевха) – старшины селений Ругуджа, Храх и Хив (Южной Табасарани), которым подчинялся и халагский ахи-сакал. Старшины эти, как и все, были наследственны. Собственно говоря, они управляли узденскою Табасаранью, а табасаранский кадий имел очень слабое влияние на управление узденями. Без них никто не мог собрать народ на общую сходку. Они после совещания между собою сообщали народу цель сбора и назначали место для сбора. Места народных сборищ были следующие: Харба-куран (ниже сел. Татиля); Ханик – площадь впереди сел. Ханага, Куркариндаграк – выше Хушней, к стороне сел. Кюрюх; Бакантыль – в середине Кухрикского магала, близ сел. Кувлиг; Уршарик – между селениями Хурсиль и Бухнах; Хума – между селениями Храхом, Шиля и Худжиником Чехтиль-Сувакс-кого магала Южной Табасарани – ниже сел. Фергиль; Гюни-Рацарих – выше сел. Гучтыль (Дыргынского магала Южной Табасарани); Гарзиг– между Кугом и Яршлем (Южной Табасарани); Чалакарин Дагран – между селениями Яриком и Чалаком (Южной Табасарани). Главные старшины собирали народ, когда нужно было произвесть общее восстание или для разбора дела по важным убийствам, прелюбодеяниям, грабежам и большим воровствам; решения их приводились в исполнение на месте разбора, виновный штрафовался: за убийство – 6 штуками рогатого скота[61], а за прелюбодеяние, грабежи и воровство – менее, до 1 штуки. На сборах этих сильные тухумы имели влияние по большинству членов; преступник из большого тухума подвергался меньшему оштрафованию, чем слабого тухума. Кроме означенных штрафов, главные старшины никакого вознаграждения от обществ не получали.
Из числа трех главных старшин каждый имел право разбирать жалобу явившегося один и сообщал свое решение в деревню для исполнения. Решение главного старшины ни в каком случае нельзя было нарушить или не исполнить; односельцы виновного обязаны силой привести решение главного старшины в исполнение. По этому поводу рассказывают случай в сел. Хурико: лет 30 тому назад один из хуринцев не исполнил решение главного старшины, за что по приказанию старшины зажгли его дом; за поджог дома восстали родственники виновного, произошла в селении драка, кончившаяся убийством 5 человек и сожжением У домов родственников виновного.
При каких обстоятельствах и как приобрели власть означенные три головные старшины, в памяти народа не сохранилось. Надо полагать, что при каких-нибудь исключительных случаях старшины из селений Ругуджа, Храх и Хив, отличавшиеся личными качествами, были выбраны народом решить случавшийся между ними спор, что удержали за собою в последующих спорах; потом право это перешло и к их наследникам. Верно и то, что старшины эти приобрели значительную власть, когда стало падать значение табасаранского кадия.
9. Ответ в предыдущем параграфе.
10. Обряд выбора кадия производился следующим образом. Предполагаемый в кадии бек о необходимости выбора давал знать ругуджскому старшине; этот последний сообщал товарищам своим, старшинам храхскому и хивскому, с их обоюдного согласия оповещался народ собраться на Харба-Куран (ниже Татиля, около моста) в назначенный день.
В назначенный день являлся на Харба-Куран предполагаемый в кадии бек; он садился на камень (который и теперь виден), народ также. Тогда старшина сел. Хурик, из тухума Ильдин-Агляр, подходил к избираемому кадию, снимал с него папаху и надевал на него свою, стоящую, как говорят, 20–30 коп., а его папаху – на себя, говоря при этом, чтобы кадий был к народу справедлив и милостив; потом начинались поздравления: сначала поздравлял кадия хуринский старшина, потом – три главных старшины и народ; начиналась джигитовка; весь народ отправлялся в деревню кадия, где его угощали одни сутки; на другой день влиятельные лица получали подарки от кадия: ругуджский старшина – лошадь, храхский и хивский – по 1 штуке рогатого скота, по 1 штуке рогатого скота получали старшины ханагский и хуринский; затем другим менее значительным лицам дарили по 1 штуке бурмету. Тем кончалось посвящение в кадии. Народ расходился.
11. По преданию, кадий производил суд, расправу, собирал народ на войну, предводительствовал им, был полновластным хозяином в Табасарани, пользовался неограниченною властью. До Рустем-кадия раятская Табасарань не подвергалась разделу между членами кадиевского семейства; Табасаранью управляли одни кадии, в его распоряжении сосредоточивалась вся сила Табасарани (служили люди – нукеры из всех деревень), при нем много служило влиятельных людей из узденс-кой Табасарани – и тогда власть его была действительно на всю Табасарань; по приказанию его убивали людей, и за это убийцы не подвергались никакому мщению со стороны родственников убитого. Рустем-кадий разделил раятскую Табасарань между четырьмя его братьями; при нем еще его братья стали оказывать неповиновение, а потомки их стали враждовать, не слушаться кадия; следствием этого власть кадия стала падать и на узденскую Табасарань, менее стало служить при нем влиятельных людей из вольной Табасарани, не стали являться на призыв его, так что для поддержания своего влияния там кадии должны были задабривать влиятельных людей подарками и угощением; в особенности от них много получили подарков (лошадьми) старшины ругуджский и ханагский, имевшие сильное влияние на народ.
В последнее время влияние кадиев на узденей было номинальное, как вследствие изложенных причин, а более от сношения их с русскими; когда они сделались исполнителями наших распоряжений, то народ из ненависти к нам все более стал удаляться от них; приобрели большее значение упомянутые три главных старшины, в особенности когда начальство стало назначать кадиев не по праву старшего в роде, а по своему усмотрению[62]. Назначенного русскими кадия народ хотя выбирал, но против своего желания и единственно из опасения не навлечь отказом выбора гнева русских[63]. На раятскую же Табасарань, напротив, сношение кадиев с русскими давало им больше значения: беки боялись подвергнуться через наговоры кадия немилости русского правительства, которое всегда могло их легко наказать слушать кадия.
12. В еврейских слободах не было никакого сельского управления; от евреев был чоуш, который исполнял все приказания бека, бек сам производил суд и расправу над евреями и управлял ими сам и через своих нукеров.
Записал со слов Мирза-Сеид-оглы хуринского, Абдуллы-Сешма закагского, Молла-Реучиба худжникского, поручика казаков, бека и других.
Поручик Сотников.
ЦГИА ГрузССР, ф. 416, оп. 4, д. 16, лл. 1—10.