Приветствую Вас, Гость

 

НАЧАЛО ГАЗАВАТА

Высшая же власть в Дагестане по-прежнему была в руках военного командования. В 1822 году в Дагестане Ермолов вводит должность военно-окружного начальника, которым назначается командующий здесь войсками. “Проконсул” продолжает следовать выдвинутому им еще в 1816 г. принципу: управление гражданскими и военными делами должно быть сосредоточено в одних руках – в руках военных. В 1822 г. командующим войсками в Дагестане (а соответственно, военно-окружным начальником) был назначен генерал-майор Краббе. Табасаран и Каракайтаг были выделены в отдельное управление, которое было возложено на командира Куринского полка Верховского, штаб которого был расположен в Дербенте

В октябре 1823 г. с отрядом из 2 батальонов пехоты (один из них был отозван из Кабарды), сотни линейных казаков при 8 орудиях главнокомандующий прибыл в Дагестан. К этому времени волнения в Дагестане в основном улеглись, но, тем не менее, А.П. Ермолов решил предпринять карательную экспедицию против койсубулинцев. Однако она была прекращена вскоре после ее начала из-за рано наступившей зимы. Не желая обострять еще больше политическую ситуацию в Дагестане (в условиях, когда рядом бурлила Чечня, неспокойно было в Кабарде), “проконсул” не стал наказывать Табасаран, Каракайтаг, шамхальцев и мехтулинцев, приняв изъявления их покорности.

  . . . Вернувшись, домой, Мулла-Мухаммед выступил перед собравшимся народом с большой речью и строжайше запретил выкрикивать на улицах, бегать взад и вперед с шашками, сказав, что вскоре настанет час и их позовут в бой, тогда все и должны быть готовы, а до того времени ради осторожности необходимо держаться тихо.

Спустя  несколько дней в аул прибыли представительные, до этого не знакомые жителям гости: Был среди них и Шули-Мулла-Хан-Мухаммед из Табасарана.

Мюршид Мулла-Мухаммед сообщил своим гостям: «Ваш визит, - продолжил он далее, - уважаемые мюриды из Аварии и Табасарана, является для меня знамением Всевышнего. Во имя пророка приказываю Вам: вернитесь на Вашу Родину, соберите мужчин Вашего племени, сообщите им моё учение»

Генерал Ермолов, узнав об этих событиях (1825 г.), сразу же приказал удостовериться в личности виновника беспорядков Мулла-Мухаммеда и доставить его в Тифлис. Мулла Мухаммед без всякого сопротивления сдался; он был доставлен в штаб русских, откуда под усиленной охраной его намеревались доставить в Тифлис. Но этот план сорвался из-за неожиданного побега Кази. Кази нашёл убежище в Табасаране, где учение имело уже много сторонников.

В 1826 г., вскоре после нападения персов на русскую территорию, генерал Ермолов был, как известно, отозван с Кавказа, внимание его последователя Паскевича, было отвлечено от Дагестана начавшимися после этого кровавыми войнами с персами, а позднее с турками.

1826 г. Экспедиция генерал-майора Граббе в Табасарань для наказания жителей за грабежи. (Кавказский календарь 1851 г.)

Василий Потто. Кавказская война. Том 3. Персидская война 1826-1828 гг.

«К январю 1827 года весь обширный район прикаспийских ханств и земли джарских лезгин, таким образом, затихли. В Дагестане также было спокойно, и только в Табасарани, от берегов Самура и до самого Дербента, долго еще шли разбои. Однажды сильные шайки мятежников напали даже на селения преданных России беков и были отбиты только благодаря упорному сопротивлению. В помощь бекам послана была татарская конница, и с ее прибытием табасараны хотя и отступили, но беспорядки не прекращались: мелкие шайки заходили даже в Кубинскую провинцию, и там нападали на оплошных солдат и казаков. Источником всех этих волнений был некто Кирхляр-Куди-бек, бывший майсюм Табасаранский, изгнанный за несколько лет перед тем из своих владений. Теперь, пользуясь общей смутой, внесенной персидским нашествием, Кирхляр задумал оружием возвратить утраченную власть и, в свою очередь, изгнать преданного нам Ибрагима-бека Карчагского. Чтобы прекратить волнения, генерал-майор Краббе поручил командиру Куринского пехотного полка, подполковнику Дистерло, вступить в Табасарань и обеспечить, по крайней мере, сообщения между Кубой и Дербентом. Дистерло выступил со своими куринцами 23 декабря и на пути соединился с конницей Аслан-хана Казикумыкского и Гамза-бека Каракайтагского. Большая часть приморской Табасарани тотчас заявила покорность и дала присягу; но жители девяти селений бежали в горы и на предложение Дистерло возвратиться в свои дома не отвечали. Дело не обошлось без серьезного столкновения. Случилось, что Аслан-хан со всей конницей отдалился от пехоты и наехал в густом лесу на многочисленную партию. Завязался упорный бой; табасаранцы были разбиты, но победа недешево досталась и русским приверженцам: владетель Каракайтага Гамза-бек был убит, и вместе с ним выбыло из строя до шестидесяти всадников. Дистерло не имел, однако, достаточных сил, чтобы проникнуть в самые горы и окончательно подавить восстание. Он ограничился тем, что оставил две роты с одним орудием для прикрытия дороги в Кубу, а с остальными отошел в Дербент. Но результаты его похода сказались скоро. Кирхляр-бек, отчаявшись найти убежище в терекеменских селениях бросился в Вольную Табасарань. Но вольные табасаранцы уже сами искали покровительства России, и 27 января 1827 года добровольно присягнули на подданство. Чтобы не нарушить священного обычая гостеприимства, они, правда, отказались выдать Кирхляра, но в то же время предложили ему или самому явиться к русскому начальству, или оставить их землю. Кирхляр отправился в Дербент и безусловно передал участь свою на милосердие государя. Мятеж, казалось, потух. Но в этой стране, издавна своевольной и буйной, веками накоплявшей в себе горючие материалы, спокойствие не могло быть прочно; вспышки продолжались. В апреле месяце, случилось дерзкое нападение на мельницу, стоявшую почти под самыми стенами Дербента. Семь человек Куринского полка, посланные туда для перемола провианта, оказали, однако, упорное сопротивление, но двое из них были все-таки убиты. На тревогу поднялся весь дербентский гарнизон. Партия скрылась, и не было возможности узнать, из каких людей она состояла. Сначала полагали, что то были вольные табасаранцы; казикумыкский хан писал, что они собирают злонамеренные шайки, которые могли отважиться и на такое дело, зная, что в Дербенте нет достаточно войск, чтобы их преследовать. Но дело объяснялось, однако, персидскими прокламациями. Распространенные в крае, они нашли себе отголосок в Аварии, и сын известного Сурхая Казикумыкского, Нох, стал во главе движения. Со значительной аварской конницей спустился он с гор, прошел Кубачи и уже приближался к Вольной Табасарани. Там он думал соединиться с каракайташами и, общими силами, вконец разгромить владения преданных России карчагских беков. Дела принимали серьезный оборот. Собственные выгоды Аслан-хана заставляли его зорко следить за этим сборищем, потому что всякий успех мятежа грозил прежде всего отторжением от него Казикумыка и низложением власти его даже в Кюре. И вот, в то время, когда аварцы двигались их Кубачей, Аслан-хан со своей конницей занял терекеменские селения. На помощь к нему подошли из Дербента три роты Куринского полка с тремя орудиями. Решено было защищать от Ноха только деревни, лежащие на плоскости, так как вдаваться в горы с таким малым отрядом было не безопасно. К счастью, дела неожиданно приняли опять благоприятный оборот. Несколько волостей, уже волновавшихся, сведав о приближении войск, сами просили карчагских беков ходатайствовать за них перед русским правительством. Эта перемена в настроении жителей поразила мятежников, и Нох остановился. Состояние края было напряженное. Но худой мир лучше доброй ссоры, и надо было пока довольствоваться этим. На всякий случай Краббе потребовал, однако же, в Дербент еще две роты Куринского полка из Бурной.

Так слагались обстоятельства в Табасарани. Но они, по отдаленности от театра войны, не могли обнаружить на нее почти никакого влияния; спокойствие в ханствах совершенно обеспечивало тыл русской армии, шедшей в Персию, чего именно только и добивался Ермолов».   

При таких обстоятельствах учение Мулла-Мухаммеда легче могло здесь укрепиться и легче было вести подготовительную работу к всеобщему восстанию горских народов.

В декабре 1828 г. Гази-Магомед (Кази-Мулла) был провозглашён имамом Дагестана.

…В 1829 г. раяты некоторых селений выступили против беков Мустафа-кадия и Кирхляр- Кули Табасаранского, ограбили дом, убили родственников. В 1830г. жители сел. Джугдил прогнали чиновника, посланного к ним для переписи, затем решили расправиться с беком Касым, который обращался жестоко с крестьянами.

…В 1831г. полковник Миклашевский и табасаранский владетель Ибрагим-бек разрушили до основания село Чалак (Ч1валакк).

В табасаранских аулах развернулось антиколониальное движение. Этому способствовал успех восставших горцев Дагестана. «Табасаран, Кайтаг, Терекеме и все тамошние дагестанские народы ждут тебя, иди же с нами на газават», - писали жители Табасарана и Кайтага  Газимагомеду.

 Табасаранский народ первым признал имама Дагестана Гази-Магомеда.

Осенью 1831 г. к Гази-Магомеду обратились жители Табасарана и Кайтага (Рук. фонд ИИЯЛ, д. 1209, л. 7). Они говорили Гази-Магомеду: “Мы приняли учение тариката, святой шариат свято исполняем, признаем нашим мюршидом Муллу-Магомеда, за то бог нам поможет: не устояли против нас ни русские солдаты, ни мусульманские всадники; на горе Каргул, где был разбит Шах-Надир, мы разбили гяуров, мюршид благословил тебя на газават. Табасаран, Кайтаг, Терекеме и все тамошние дагестанские народы ждут тебя, иди же с нами на газават” (Пружановский. Указ. соч. л. 23).

…Это принудило генерал-адъютанта Панкратьева, главноуправляющего Закавказским краем, по отбытии графа Паскевича-Эриванского в столицу, отрядить для усмирения Табасарани два батальона 42-го егерско-го полка, с несколькими сотнями ширванской конницы. Отряд этот поручен был храброму полковнику Миклашевскому, тому самому, который в 1828 году с цепью стрелков сбил турок с Топдагского кладбища, втоптал их в ворота Карса, ворвался с ними вместе внутрь и был главным виновником внезапного взятия этой крепости. Он промчался грозой по Табасарани, по непроходимым лесам и крутизнам, имел сражение на горе Гарбаку-рани, при Каруль-Гуа, при Нетарин-Гирве (Нит1арин гур), спалил девять селений, покорил новый магал, заставил присягнуть старшин прочих, - но, вдруг отозванный в Ширвань, ушел из Дагестана [Тому причиной были сборища турецких войск на границе. (Примеч. автора.)]. Экспедиция его продолжалась пятнадцать дней; но долго будут помнить в горах Кара-полковника (то есть черного), как называют его горцы. В это самое время слухи о намерении Кази-муллы напасть на Дербент возросли до вероятия.

Письмо Сулеймана-хана Гази-Магомеду.

1831 г. Выдающемуся ученому и известному преподавателю Гази-Магомеду привет. А затем: сообщаю тебе, что твой приезд сюда явится ущербом (Учитывая, что восставший Табасаран и Кайтаг представляют серьезную угрозу для Дербента, кавказское командование направило на подавление восстания значительные силы царских войск. Пока царские войска были заняты подавлением восстания в Табасаране и Кайтаге Гази-Магомед предпринял поход на Кумыкскую плоскость. К нему присоединились жители Аксая, Эндрея, Чечни), стеснением и мучением для мусульман: русский падишах очень жесток, могущественен и войска его неисчислимы. Из-за тебя они разорят мусульман. Поэтому я обращаюсь к тебе с просьбой вернуться на свою родину; тем самым ты спасешь мусульман от жестокостей кяфиров. Послушайся моего совета, подумай, что будет с мусульманами, находящимися под властью неверных. Рук. фонд ИИЯЛ, д. 1679, л. 66. Перевод с арабского.

Вскоре же Гази-Магомед прибыл сам на место общественных сходок кайтагцев “все тамошние народы, кроме южного Табасарана, подвластного Ибрагим-беку корчагскому присоединились к нему” (Пружановский, указ. соч. л. 24).

В августе 1831 г. Гази-Магомед обложил Дербент и 8 дней вместе с табасаранами держал его в блокаде.

В 1892 году в Санкт-Петербурге вышла в свет книга, написанная военным историком, подполковником 81-го пехотного Апшеронского полка Л. А. Богуславским, «История Апшеронского полка».

«…Нерешительные действия наших войск, и в сущности, бесцельные движения отряда Коханова развивали только в неприятеле самоуверенности и были на руку Кази-Мулле, который в своих воззваниях старался вселить в единоверцах убеждение о бессилии русских в Дагестане. Обояние имама было настолько велико, что отражение его отряда от крепости Внезапной не произвело уже резкого впечатления и не отшатнуло от него горцев. Во второй половине июня Кази- мулла сосредоточил все свое внимание на Табасарань и задумал овладеть Дербентом. Тревожные слухи о готовяшемся в Табасарании восстании заставили туда двинуть войска. В начале июля в Табасарань, уже всю, охваченную мятежом, прибыл с 2 батальонами 42 егерского полка полковник Миклашевский, разбил отряды мятежников у селения Сиртыч и, повидимому временно восстановил спокойствие. В действительности табасараны  тайком подготовлялись к сувокупным действиям с отрядами с часу на час ожидаемого Казы-Муллы. В самом деле 12 августа имам с 2 тысячами горцев пришел в село Башлы и на другой день усилив себя башлинцами, двинулся к Дербенту, на пути к которому к имаму присоединяясь жители различных селений, встречавшие его с восторгом. Первым подверглись разгрому Казы-Муллы владения Ибрагим-Бека Карчагского, оставшегося нам верным и бежавшего в Дербент с несколькими нукерами.

…Со 2 августа горцы, окружив со всех сторон и держа в тесной блокаде 7 дней неоднократно пытались штурмовать Дербент но каждый раз были отражены  с большим уроном. 26 августа, узнав о движении в Табасарань отряда Коханова, Кази-Мулла бросил весь лагерь, скот, заготовленные для штурма лестницы и фашины и в 3 часа ночи бежал, оставив в виду города одни караулы. На другой день в 6 часов пополудни, в Дербент вступил с войсками Коханов, восторженно встреченный жителями и гарнизоном. Потеряв неудачу у Дербента, имам все таки не покидал Табасарань и сначала двинулся к селению Рукелю, а отсюда 29 августа в селение Илаби, где и основал свою резиденцию, а его горцы принялись за устройство себе лагеря в ущелье при селении Бильгади.

…Соединение отрядов состоялось   в конце сентября в Дербенте; 30 сентября приехал сюда, назначенный их общий начальник, а 2 октября все войска были разделены на 3 колонны.

Первая- полковника князя Дадиани; из 6 рот пехоты, 4 орудий и 3 мусульманского полка направились в селение Хушни; вторая – полковника Миклашевского в составе 2 батальонов 42 егерского и батальона Кюринского полков, 4 орудий и 1 и 2 мусульманских полков двинулся в селение Дювек- одну из неприступнейших местностей Табасарании; третья колонна из 7 рот Апшеронского полка и Казачьего донского полков, под начальством полковника Басова, долженствовала идти к селению Маджалису с целью привлечь внимание к себе неприятеля и тем самым облегчить колонне полковника Миклашевского занятие Дювека.

…Таким образом цель действий 3 колонны была вполне достигнута и значительная часть горцев была отвлечена от селения Дювека, взятого приступом 3 октября войсками колонны полковника Миклашевского, лишившейся при этом 30 человек убитыми и раненными, помимо потери в мусульманских полках. Одновременно с описанным и полковник князь Дадианы успел выполнить поставленную перед ним задачу, взяв с боя селение Хучни.

Разбитые  табасараны сосредоточились теперь у селения Хемеди, где жил один из самых рьяных последователей Казы-Муллы Абдул-Кадий. Чтобы окончательно покончить с усмирением Табасарании генерал- адъютант Панкратьев предписал князю Дадиани и полковнику Басову атаковать Хемеди и распять собравшихся там горцев. Приказав солдатам снять ранцы и оставив весь обоз у Сюмси, полковник Басов, 6 апреля выступил из лагеря и направился форсированным маршем к Хемеди. По дороге неприятель неоднократно пытался атаковать и остановить движение наших войск, но каждый раз терпел неудачу, так что около полудня, 7 числа 3 колонна стояла уже в виду Хемеди. Князь Дадианы еще не приходил, да и не известно было, где он находил. Между тем многочисленные толпы горцев окружали селение жители которого, заняв часть сакель, видимо приготовлялись к упорной защите. Не желая терять даром времени Басов стремился немедленно штурмовать Хемеди, для чего и назначить 1 батальон Апшеронцев.

«Несмотря на упорное сопротивление жителей и окружавших селение горцев Апшеронцы с помощью артиллерии   ворвались в него, истребили часть защитников и пройдя насквозь Хемеди штыками выгнали раненных горцев. Все селение было сожжено. Неприятель в течении часового боя понес большой урон убитыми и ранеными…»

Подоспевший отряд ген.-м. Каханова принудил его снять осаду. Гази-Магомед отправился в южный Дагестан. Воззвание Гази-Магомеда к осажденным жителям Дербента опубликовано в записке штабс-кап. ген. штаба Пружановского “О начале и развитии мюридизма или духовной мусульманской войны в Дагестане и Чечне”.

Названные события произошли в августе 1831 г.

Как сказано в архивном документе, «искры мятежа, раздуваемые Гази-муллой, вспыхнули пламенем в вольном Табасаране». Учитывая, что восставший Табасаран представляет серьезную угрозу, царское командование приняло все меры для подавления движения. Прибывший из Тифлиса в Дагестан генерал-адъютант Панкратьев обратился к жителям Табасарана с требованием покорения, но восставшие продолжали упорствовать. Тогда командование царских войск направило в Табасаран две экспедиции: одну для наказания восставших жителей майсумства и кадийства, а другую для подавления восстания в нагорной части. Восставшие жители потерпели поражение. Количество убитых и раненных горцев составило 200 человек.

В это время пошли слухи о новых враждебных действиях персов, и русские войска поспешно оставил и свои позиции в южном и среднем Дагестане и передислоцировались в Ширван, оставив на месте тишь несколько батальонов Дербентского гарнизона. Кази-Мулла воспользовался этим благоприятным моментом.

Еще осенью того же года Кази-Мулла направился  при поддержке восставших табасаранов овладеть Дербентом и в течение восьми дней держал город в блокаде Дербент бы пал если бы генералу Каханову после сообщения об осаде не удалось в срочном порядке подтянуть войсковые части из верного Дагестана разорвать кольцо блокады и отбросить Кази –Муллу.

1831 г. 12 – 19 августа. Движение Кази-Муллы к Дербенту. С 12 по 19 августа Кази-Мулла держал крепость в блокаде, но, узнав о движении отряда Коханова, ушел в Чиркей. Отряд в 3500 чел. пехоты. 3000 конницы при 20 орудиях под начальством генерал-адъютанта Панкратьева 2 октября 1831 г. двинулись тремя колоннами в Табасарань.  («Штурм Гуниба и пленение Шамиля», стр. 54 - 55)

ВОСПОМИНАНИЕ О БЛОКАДЕ ГОРОДА ДЕРБЕНТА В 1831 ГОДУ

Пржецлавский Павел

В 1831 году влияние Кази-Муллы было так велико, что, собрав огромные скопища горцев со всего Дагестана и став во главе их, он решился открытою силою овладеть Дербентом.

Подполковник А.Я. Васильев, очевидец и участник защиты Дербента, так описывает состояние, в котором находилась Дербентская крепость перед самою ее блокадою  (Примечание автора: Имеется документ, в котором очевидец и участник защиты Дербента описывает эти события совсем по другому).

Цитадель Дербента «Нарын-Кала» окружена с севера, юга и запада возвышенностями, которые командуют внутренностью ее. Отделенный с северо-запада глубоким оврагом, эти возвышенности находятся от цитадели на ближайший ружейный выстрел. Вся местность с севера и запада подрыта богатыми садами, которые, будучи обнесены траншеями и земляным валом с колючкою, образуют естественные редуты. С юга, на возвышенной площадке, расположено христианское кладбище. От угловой юго-западной башни цитадели тянулась каменная стена … и в 200 шагах от цитадели, в то время, существовала на этой стене башня, командовавшая крепостью.

Вооружение цитадели состояло из четырех крепостных и двух медных полевых орудий на лафетах. Западная стена цитадели от городских ворот до северного угла представляла слабейшую ее часть. Вследствие образовавшихся от времени брешей и насыпи мусора, нетрудно было войти в цитадель, даже без лестниц. Вообще городские стены находились в полуразрушенном состоянии; на южной же стороне, между вторыми и третьими воротами, стена была так низка, что жители могли свободно переходить через нее из домов своих в сады, минуя ворота.

Гарнизон крепости состоял из малочисленного гарнизонного батальона и слабой команды артиллеристов. Большая часть городских жителей не имели никакого оружия, и только более зажиточные вооружены были ружьями и пистолетами.

В упраздненной уже тогда штаб-квартире Куринскаго пехотного полка, на Кифарских высотах, в двух верстах от города, были расположены три роты 3-го батальона того полка, под командою майора Черникова-Онучина, в том числе рота женатых низших чинов, слободка которых лежала севернее полковых казарм.

В таком незавидном положении застало Дербент тревожное известие.Трудно было предполагать, чтобы Кази-Мулла, со своими нестройными толпами, решился атаковать Дер-бент, столько веков отстаивавший свою независимость против войск более дисциплинированных и предводителей более опытных в военном деле. На военном совете единогласно определено было привести в исполнение следующие распоряжения:

 а) Снять немедленно с кифарской позиции три роты Куринского пехотного полка.

 б) Полковые казармы и слободку женатых нижних чинов оставить без прикрытия.

 в) Снятые с Кифаров три роты перевести в город, и расположить их в нижней его части, как слабейшей и имеющей свободные проходы в город с северной и южной сторон, через разрушившиеся от времени стены, примыкавшие к морскому берегу.

 г) Известив горожан о близости неприятеля, приготовиться к защите.

 Владетель северной Табасарани Абдурзак-Кадий (в числе прочих табасаранских беков, уличенных в измене, после снятия блокады Дербента, был сослан вo внутрь России, где прожил около 20 лет), сомнительной верности, в письмах своих, уверяя коменданта в своей преданности и готовности защищаться против неприятеля, тайно вел переговоры с Ка-зи-Муллою, приглашая его вступить с войсками в северную Табасарань, жители которой, всегда нерасположенные к русским, восстанут поголовно и примкнут к его силам.

На следующий день, т. е. 12-го августа, с рассветом высланы были из города охотники для открытия неприятеля, который к семи часам показался большими массами по дороге от селения Хан-Мамед-Кала к Дербенту. В то же время, в стройном порядки, без торопливости, переходили в город из оставленных на Кифарахъ казарм и слободки роты Куринского полка; за ними следовали семейства женатых нижних чинов. Тотчас по вступлении ко-лонны этой в город, на Кифарахъ поднялись клубы дыма: оставленная слободка запылала, возвещая начало военных действий.

Город засуетился. Из наблюдательных пикетов наших неслись всадники с известием о по-степенном приближении скопищ неприятеля; возгласы комендантских рассыльных «ха-рай!» (тревога) слышались по улицам; жители, с оружием в руках, явились на северной стене города; женщины и дети высыпали на плоские крыши домов, оглашая воздух криками отчаяния и испуга. На стенах цитадели мелькнули штыки, задымились фитили при орудиях, прислуга спешила накатить орудия к амбразурами. Многие из отважных дер-бентцев, под предводительством храброго комендантского переводчика Лаврелова (состоит ныне в чине штаб-ротмистра, и проживаете в шамхальстве, мусульмане называют его обыкновенно Гебек), перескочив за стену, поднялись на кифарскую гору и засели в садах, поджидая неприятеля, который не замедлил показаться в виду крепости. На запад от цитадели возвышается гора, покрытая лесом; подъем на эту гору имеет до трех верст; за гребнем ее начинается Табасарань. Спускаясь довольно круто к востоку, она образует котловину, на дне которой находится родник, протекающей севернее цитадели глубоким оврагом, откуда, будучи проведен посредством труб далее, обеспечивает город водою. За оврагом, напротив цитадели, к северу, дорога, следуя через каменный мост, поднимается на плоскую возвышенность и, проходя через живописно-раскинутые сады на плато Кифа-ры, спускается близ селения Сабновы на береговую равнину, где и соединяется с большим трактом, ведущим в укрепление Темир-Хан-Шуру.

По этой-то дороге, в восемь часов утра 12-го августа, толпы пеших горцев, с множеством разноцветных значков, оглашая воздух криком известной песни «Ля-илляха иль Аллах» (Нет божества кроме Аллаха), быстро подходили к цитадели. Несколько конных партий неслись между садами по дороге, ближайшей к морю.

Весь гарнизон крепости собрался около батареи на северной стороне цитадели. Орудия были заряжены: одно гранатою, другое картечью. Внимание всех устремлено было на массы горцев, которые продвигались вперед, в уверенности беспрепятственно и без выстрела войти в город через водяные ворота у подошвы цитадели. Из крепостных орудий открыли огонь. Охотники наши, спрятанные в садах, прилегающих к дороге, встретив неприятеля дружным батальным огнем, начали отступать к городу. Неожиданность эта только на минуту остановила наступление горцев, по слабости артиллерийского и ружейного огня. Едва первая толпа подошла к цитадели, как команда «пли» артиллеристов вновь раздалась у крепостных орудий. Удачный выстрел картечью встретил горцев, спускавшихся с кифарской плоскости, против северной части цитадели, в овраге; другой выстрел гранатою приветствовал толпы, составлявшие вторую линию атакующих.

Нельзя описать восторг гарнизона, увидевшего замешательство, произведенное в рядах неприятеля удачным действием нашей малочисленной артиллерии. Несколько горцев из передовой колонны покатились в кручу, остальные рассыпались по садам и, засев за террасы, открыли ружейный огонь по крепости. Толпы во второй линии на минуту остановились, но после другой удачной гранаты разбежались также по садам и завязали жаркую перестрелку с жителями, собравшимися на городских стенах.

Так началась блокада Дербента. Горцы, убедившись, что им нелегко будет одолеть защитников города, принялись тотчас же устраивать завалы на всех удобных местах и овладели на Кифарской высоте оборонительными передовыми башнями, которые не могли быть заняты нашим гарнизоном по недостатку на этом пункте воды и отдаленности его от крепости. Башни эти, на расстоянии ружейного выстрела, отделялись от городских стен оврагом, переход через который был возможен только по мосту, выше водяных ворот. Между башнями, к вечеру того же дня, на протяжении двухсот шагов, устроена была неприятелем глубокая траншея с завалом из камня, для предохранения себя от выстрелов из крепости; за завалом поместилась большая партия горцев, имевших свободное и безопасное сообщение с казармами на Кифарахъ, где Кази-Мулла, с остальными силами, основал свою временную резиденцию.

Жаркая ружейная перестрелка между осаждающими и осажденными не умолкала до позднего вечера; учащенные выстрелы из цитадели осыпали картечью завалы и сады, в которых укрывался неприятель, беспокоивший гарнизон своим метким огнем из винтовок. В это время обнаружилась слабость крепостной обороны с северо-западной стороны, что заметил и неприятель, начавший сосредоточивать усиленный огонь на этом пункте. Тогда предположено было приступить к устройству грудной обороны по стене и траверсов для защиты осажденных от боковых продольных выстрелов.

Гарнизон занялся этой работой с наступлением вечера: из наскоро сплетенных туров и насыпанных землею ку¬лей составлен был бруствер и усилено прикрытие пункта войсками из цитадели. Однако пункт этот все-таки остался самым слабым.

На городской северной стене всю ночь раздавались частые ружейные выстрелы; были минуты, когда вся городская стена, от подошвы цитадели до берега моря, загоралась сплошным батальным огнем, и только по временам слышались крики сторожевых: «ха-бардарь!» (берегись!) Иногда усиленный огонь сосредоточивался на одном каком-либо пункте вследствие замеченного приближения неприятеля, потом снова смолкал, и темная ночь будто засыпала до первого нового выстрела и оклика «хабардар!» Так прошла мучи-тельная ночь на 13-е августа 1831 года.