В своих планах по завоеванию Ширвана османское правительство определенную ставку делало на поддержку и военную помощь соседних с Ширваном северокавказских областей. Известно, что в конце 1577 – начале 1578 гг. османский двор направил письма дагестанским правителям, в которых предлагал им признать сюзеринетет султана и выступить против Сефевидов, при этом обещая им «щедрое вознаграждение за их верную службу». Письма были направлены конкретно правителям Аварии, Кайтага, Кумуха, Табасарана и Шахрух Мирзе из рода ширваншахов. Получив подкрепление в живой силе и вооружении от крымского хана, Осман-паша решил, что, наконец, настало время отомстить им за причиненные беды. 2 ноября 1579 г., поручив оборону Дербента правителю Азова – Мухаммед-беку, Осман-паша выступил из крепости. Его сопровождал Гази Гирей-хан во главе 1000 татар. С распространением в окрестных селах вести о намерении Осман-паши, отряды из Кума, Табасарана, Кайтага, кыпчаки скопились в местечке Кюре богазы, чтобы дать бой объединенным османо-татарским войскам. Это сражение происходило в горном ущелье. Первыми в бой вступили войска крымских татар во главе с Гази Гирей-ханом, а вслед за ними пошли отряды Осман-паши в сопровождении пушек – шахи-зарбзаны. В ходе битвы османо-татарские войска, потеряв 200 человек убитыми, нанесли поражение и обратили в бегство отряды северокавказцев. Последние, по данным Зафарнаме, потеряли тысячи человек убитыми. Преследуя противника, османо-татарские войска на расстоянии 50-60 фарсахов разрушили и разорили 60-70 окрестных поселков. Это событие, на наш взгляд, имеет важное значение: если отдельные нападения и избиения османов со стороны местного населения этих областей можно было бы рассматривать как вылазки местных разбойничьих отрядов с целью грабежа и наживы, то попытка такого организованного выступления свидетельствует о широком распространении в этом регионе антиосманских настроений. Историк Фазлуллах ибн Рузбихан ал-Хунджи в сочинении «Тарих-и алам ара-и амин-и» (XV век) писал: «Когда дар наследования дошел до Джунейда, он изменил образ жизни своих предков: птица душевного беспокойства снесла яйцо жажды власти в гнезде его воображения. Ежеминутно он стремился завоевать какую-нибудь страну или область». Против шейха Хайдара поднялось не только местное население, но и войска султана Якуба Ак-Коюнлу поспешили на помощь ширванцам. Духовные авторитеты признали шейха агрессором. Таким образом, он сделался врагом всего Кавказа. Чувствуя это, он в спешном порядке направился на север, в сторону Дербента, Табасарана и Кубачи. Там, в Верхнем Табасаране, разгорелась невиданная доселе битва. Загнанные в угол, кызылбаши не хотели сдаваться, поэтому обе противостоящие стороны несли большие потери. Переломный момент в сражении наступил только после того, как пущенная чьей-то меткой рукой стрела вонзилась в шею Хайдара, и он свалился с коня на землю. Это поколебало ряды кызылбашей, и они бежали в разные стороны, позорно бросив на произвол судьбы раненого шейха, которого считали «сыном Бога». Этим воспользовался Али-ага, один из телохранителей султана Якуба Ак-Коюнлу и, отрезав голову шейха, принес ее своему непосредственному командиру. Тот отправил ее с гонцом к Якубу Ак-Коюнлу. Султан велел выставить голову на всеобщее обозрение, а потом отправить к матери шейха.

---------

1807 г. – Награждение Султан-Ахмед-хана аварского и уцмия кайтагского Адиль-хана чинами генерал-майоров, а Магомед-кадия табасаранского – чином полковника.

-------                                                                                                                                            Распад майсумства Табасаранского.                                                                                             В XVI в. вся территория, населенная табасаранцами, была объединена в единое владение - майсумство. Майсумы Табасарана, как и другие феодальные владетели, делали все, чтобы расширить границы своего владения. Им на некоторое время удалось даже подчинить своей власти ряд сопредельных лезгинских сел. Особенно активную политику в этом направлении проводили майсумы Зихраров и его сыновья Ак-Майсум-хан и Хусейн-хан Майсум. Однако сколько бы майсумы ни старались, они не в силах были приостановить процесс феодального дробления владения. Начавшийся еще в предыдущую эпоху распад табасаранского владения завершился в начале XVII в. образованием двух самостоятельных владений: майсумство плюс владения главы местного мусульманского духовенства — кадия Табасарана, а также полунезависимые союзы сельских общин в горной части, известные под общим названием Девек-Елеме. В 1630-1631 гг. вооруженные крестьяне дагестанского Табасарана расправились с представителем майсумского рода. Восстание было подавлено с помощью войск иранского шаха. Предводитель восставших Шава-ага и другие были жестоко наказаны.

----------

…После 1806 г. большинство дагестанских феодалов резко усилило эксплуатацию зависимого крестьянства, не считаясь с традиционными нормами и обычаями. Личная зависимость райят от беков значительно усилилась. Все это вызвало рост социальной напряженности и антифеодальные выступления в ряде районов Дагестана. Так, в Табасаране в 1819 г. крестьяне «отказались от должного послушания и возмутились против беков Мустафы-кадия и Кихляр-Кули Табасаранского, ограбили их дома и имения», «преданный Ермолову кадий, управляющий страной, был убит заговорщиками». Эта часть дагестанского населения, естественно, не поддержала выступления своих владельцев против России. К тому же в 1818-1819 годах колониальные порядки в Дагестане только устанавливались.                                                 ………                                                                                                                                           В этих условиях, 20 мая 1819 г. А.П. Ермолов пишет А.А. Закревскому отчаянное, почти ультимативное письмо: «Между народами Дагестана сделана общая против нас присяга и уже они собираются. Боязнь моя за Кубинскую прекраснейшую провинцию, где мало весьма войск. … Ты говоришь, чтобы я не настаивал на прибавлении войск. На моем месте ты настаивал бы конечно, ибо требует того польза государя… Даю тебе, как офицер, честное слово, что я в последний раз иду в Дагестан… Я кончу нынешний год как умею, а далее, честное даю слово, что не служу и вам выгоднее найти человека, который лучше меня все сделает» Поэтому в реляции Мадатову 26 июля 1819 г. он указывал: «Ты верно уже пришел с иностранными твоими легионами (татарами). Теперь надо ограничиться наблюдением за Табасаранью и пользоваться случаями делать возможный вред Абдул-беку эрсинскому, зятю Ших-Али-хана… Следом о своей верности России заявил и майсум Табасаранский, который вместе со своей конницей присоединился к Мадатову. («По требованию Мадатова, покорившиеся магалы выставили свою конницу, которая стала в ряды русского войска, готовая идти для усмирения своих же табасаранцев» ). В лагере повстанцев возникли серьезные разногласия о дальнейших действиях. «…Жители, уже готовые к восстанию, очутились в неопределенности, — пишет В.А. Потто, — не знали, что предпринять. Их старшины и выборные от селений поскакали для общего совещания в Хошни…». Мадатов, несмотря на приказ главнокомандующего не начинать военные действия против повстанцев, решил воспользоваться отсутствием единства в их лагере и, совершив стремительный марш в 30 верст за одну ночь по гористой и малознакомой местности, 14 августа напал на Хошни. Здесь находились основные силы восставших табасаранцев под руководством Абдулла-бека Эрсинского. «Отчаянная оборона» горцев, «изумленных неожиданным нападением», закончилась их разгромом. Правда, особого сопротивления повстанцы и не оказали. Потто отмечает, что российская конница, «стремительным ударом ворвавшаяся в неприятельский стан», «произвела в нем полное смятение. Горцы, устрашенные внезапным нападением, бросились бежать через единственное ущелье, которое еще не успели захватить русские». Потери с обеих сторон были незначительными, но среди убитых горцев был и кадий Табасаранский. По словам Ермолова, победе Мадатова «много способствовали» «знанием земли и дорог» табасаранские жители, «пребывавшие верными» России . Тем не менее, «селения, в которых Абдулла-бек имел свое пребывание и другие, особенно замеченные в непокорности», были «преданы огню» . Кадием Табасарана был назначен зять шамхала Тарковского Абдур-Реззак-бек. Власть, предоставленная ему российским командованием, была весьма ограниченной. Он не имел права заниматься вопросами военно-политического характера и в его ведении были только духовные и гражданские дела местного населения. Несмотря на успех Мадатова под Хошни, Ермолов по-прежнему был против наступательных действий в Дагестане, считая это преждевременным. Однако Мадатов уже убедился, что дагестанские феодалы не собираются помогать друг другу и их антироссийский союз существует больше на словах, чем на самом деле. Он решил стремительными ударами разгромить их по-одиночке. … Следом о своей верности России заявил и майсум Табасаранский, который вместе со своей конницей присоединился к Мадатову. («По требованию Мадатова, покорившиеся магалы выставили свою конницу, которая стала в ряды русского войска, готовая идти для усмирения своих же табасаранцев»). В лагере повстанцев возникли серьезные разногласия о дальнейших действиях. «…Жители, уже готовые к восстанию, очутились в неопределенности, — пишет В.А. Потто, — не знали, что предпринять. Их старшины и выборные от селений поскакали для общего совещания в Хошни…». Мадатов, несмотря на приказ главнокомандующего не начинать военные действия против повстанцев, решил воспользоваться отсутствием единства в их лагере и, совершив стремительный марш в 30 верст за одну ночь по гористой и малознакомой местности, 14 августа напал на Хошни. Здесь находились основные силы восставших табасаранцев под руководством Абдулла-бека Эрсинского. «Отчаянная оборона» горцев, «изумленных неожиданным нападением», закончилась их разгромом . Правда, особого сопротивления повстанцы и не оказали. Потто отмечает, что российская конница, «стремительным ударом ворвавшаяся в неприятельский стан», «произвела в нем полное смятение. Горцы, устрашенные внезапным нападением, бросились бежать через единственное ущелье, которое еще не успели захватить русские». Потери с обеих сторон были незначительными, но среди убитых горцев был и кадий Табасаранский. По словам Ермолова, победе Мадатова «много способствовали» «знанием земли и дорог» табасаранские жители, «пребывавшие верными» России . Тем не менее, «селения, в которых Абдулла-бек имел свое пребывание и другие, особенно замеченные в непокорности», были «преданы огню» . Кадием Табасарана был назначен зять шамхала Тарковского Абдур-Реззак-бек. Власть, предоставленная ему российским командованием, была весьма ограниченной. Он не имел права заниматься вопросами военно-политического характера и в его ведении были только духовные и гражданские дела местного населения. Несмотря на успех Мадатова под Хошни, Ермолов по-прежнему был против наступательных действий в Дагестане, считая это преждевременным. Однако Мадатов уже убедился, что дагестанские феодалы не собираются помогать друг другу и их антироссийский союз существует больше на словах, чем на самом деле. Он решил стремительными ударами разгромить их по-одиночке. … Волнения начались также в Каракайтаге и Табасарани. «Если мятеж не принял более широких размеров, — отмечается в «УРВК», — то этим мы обязаны только акушинцам, сохранившим, среди начавшихся смут, непоколебимую верность. Благодаря их твердости, волнения, начавшиеся было одновременно в Каракайтаге и Табасарани, легко были прекращены даже без помощи войск, одной милицией казикумухского хана» начале. «…Организованные военные выступления дагестанских феодалов за сохранение самостоятельности страны потерпели поражение…» Остальные дагестанские феодалы с 1821 г. прекратили, в основном сопротивление российским властям, примирились с потерей политической самостоятельности и власти, стали превращаться в союзников, в опору царизма, в часть российского аппарата управления Дагестаном. К 1822-1823 гг. все дагестанские правители, выступавшие против российского господства, были либо отстранены от власти, либо уничтожены. Управление в их владениях было передано либо приставам (прямое российское управление), либо преданным России феодалам (косвенное управление). Лишая дагестанских ханов их политической власти, жестоко наказывая их за непокорность, Ермолов «в то же время … обдуманно и систематически подчинял себе владельцев, действуя на них мерами то строгости, то щедрости». В бывших ханствах, кроме отдельных приставов или воинских командиров, не было других представителей русской администрации и повседневная деятельность дагестанских феодалов, их власть над подданными не подвергались мелочной регламентации. Покорность и лояльность их щедро вознаграждалась царизмом: они получали хорошее жалованье, единовременное пособие, воинские звания и т.п.. Таким образом, Ермолов в отношении дагестанских владельцев первой половине 1820-х годов стал проявлять определенную, не присущую ему прежде, гибкость и дипломатичность. Опасности для российской власти они уже не представляли, но могли быть полезными в управлении краем, так как их власть была более привычной для населения, казалась менее тягостной, чем власть приставов. Как считал теперь Ермолов, ханская форма управления «могла дать народу спокойствие по привязанности жителей к нему». На смягчение позиций Ермолова по отношению к дагестанским ханам повлияло и обострение отношений с Ираном и Турцией, которое могло привести к новой войне их с Россией. Как правило, эти восточные державы всегда пытались использовать в своих интересах недовольных Россией горских феодалов. Ермолов, проявив политическую дальновидность, решил лишить их этой возможности, и, пойдя на некоторые уступки, поставить большинство дагестанских владельцев на службу России. «И это было не случайно, — отмечает Г.Ш. Гамзаев,- так как в середине 20-х гг. Х1Х в. военному командованию потребовались надежные союзники на территории Дагестана». Подобная политика Ермолова полностью оправдалась позже. Тифлисский военный комендант Н.М. Сипягин в апреле 1828 г. доносил в Петербург, что после начала русско-иранской войны 1826 г. Тегеран заслал в Дагестан множество агентов, пытавшихся поднять горцев против России. «Для удержания надлежащего порядка предприняты были все меры, и к тому много способствовали дагестанские владельцы». Кавказская администрация меняла одних дагестанских правителей (точнее, управляющих) на других, но они уже были не более чем высокопоставленными российскими чиновниками (правда, на особых правах), чья деятельность, единственно, не была регламентирована, как у чиновников в центральных губерниях империи. Н.И. Покровский считал, что после 1820-го года Дагестан «составлен был из ханств – вассалов России», а к концу первой четверти Х1Х в. царизм закрепляет в Дагестане союз с феодалами на основе превращения последних в послушных вассалов императора всероссийского, но с поддержкой, которую царизм оказывает им против всякого рода выступлений «подвластных» крестьян, с утверждением закрепощения горской крестьянской массы. Высшая же власть в Дагестане по-прежнему была в руках военного командования. В 1822 году в Дагестане Ермолов вводит должность военно-окружного начальника, которым назначается командующий здесь войсками. «Проконсул» продолжает следовать выдвинутому им еще в 1816 г. принципу: управление гражданскими и военными делами должно быть сосредоточено в одних руках – в руках военных. В 1822 г. командующим войсками в Дагестане (а соответственно, военно-окружным начальником) был назначен генерал-майор Краббе. Табасаран и Каракайтаг были выделены в отдельное управление, которое было возложено на командира Куринского полка Верховского, штаб которого был расположен в Дербенте. Г. Гамзаева отмечала: «После военных походов Ермолова, в результате которых все ханства Дагестана были подчинены, ситуация, сложившаяся в них, была достаточно проста. Независимость владений была уничтожена, проявившие сепаратизм феодалы наказаны, а правители назначались из числа ориентировавшейся на Россию горской знати и были поставлены под контроль царского правительства. Несмотря на все ограничения, которые были введены, ханская система правления была сохранена. На первый взгляд, это выглядит непонятным, так как в продолжении принятой ранее политики, русское правительство вполне могло воспользоваться правом завоевателя и полностью уничтожить ханскую власть. 1823 год вошел в историю Дагестана не только тем, что в это время начались первые публичные проповеди Магомеда Ярагского, позже составившие основу идеологии мюридизма. В этом году в некоторых районах Дагестана (прежде всего – в шамхальстве) волнения, в которых народные массы (зависимые крестьяне, уздени, свободные общинники) впервые самостоятельно выступили против своих владельцев и российских властей. События 30 июля 1823 г. привели к дальнейшему разрастанию восстания: «Волнения, начавшиеся было одновременно в Табасарани и Каракайтаге, также легко были прекращены Аслан-ханом казыкумыкским с его милицией» Там, где колониальный гнет становился невыносимым, незамедлительно вспыхивали народные волнения. Если бы царские власти на присоединяемых к России территориях не производили бы массовых конфискаций земель, не устанавливали бы тяжелые повинности и подати, не вмешивались бы грубо в местные обычаи и традиции, не отвечали бы жестокими карательными экспедициями на малейшее проявление неповиновения горцев – не было бы и Кавказской войны. Но все перечисленное – закономерное проявление колониальной политики любой великой державы, это – ее природа, суть. Несмотря на все особенности российской политики на Северном Кавказе, она в Х1Х в. в целом, в основных своих проявлениях, она развивалась в русле колониальных отношений. Несмотря на малую масштабность и кратковременность восстания 1823 г. в Дагестане, при ее подавлении российские войска понесли значительные потери – было убито, ранено и пропало без вести 15 офицеров и 120 нижних чинов . Это восстание во многом было показательным. Впервые в Дагестане в нем ведущую роль играет крестьянство. В октябре 1823 г. с отрядом из 2 батальонов пехоты (один из них был отозван из Кабарды), сотни линейных казаков при 8 орудиях главнокомандующий прибыл в Дагестан. К этому времени волнения в Дагестане в основном улеглись, но, тем не менее, А.П. Ермолов решил предпринять карательную экспедицию против койсубулинцев. Однако она была прекращена вскоре после ее начала из-за рано наступившей зимы. Не желая обострять еще больше политическую ситуацию в Дагестане (в условиях, когда рядом бурлила Чечня, неспокойно было в Кабарде), «проконсул» не стал наказывать Табасаран, Каракайтаг, шамхальцев и мехтулинцев, приняв изъявления их покорности. ..Попытка табасаранских беков поднять восстание в 1825 г. кончилась неудачей: они смогли собрать только около 400 человек, которые вскоре сами разошлись. Дагестан в кавказской политике России в первой четверти 19 века                                                                                                                                               .......                                                                                                                                              № 353 1802 г. декабря 28. — Клятвенное обещание феодальных владетелей Дагестана 174 в нерушимости их дружеского союза Мы, нижеименованные, доверенные на постановление дружеской связи, особы 3-го класса: кубинского и дербентского Ших-Али-хана чиновник его Медек-бек; ген.-л. Мегди, шамхала тарковского, владетеля буйнацкого и дагестанского чиновник его Мирза-бек; ген.-л. талышинского Мир-Мустафа-хана двоюродный брат его Мирза-Мамед-бек; 4-го класса уцмия каракайтахского Рустем-хана чиновник его Ахмед-ага; 4-го же класса Табасаранского округа владельца Рустем-кадия чиновник его Мамед-бек; высокостепенного Рази-хана, правителя области Каракайтахской, чиновник его Узней-бек и табасаранских владельцов Сохраб-бек маасума, Нур-Мамед-ага Мустафаев и Махмуда — Ших-мулла, даем сие клятвенное обещание пред всемогущим Богом, великим пророком нашим Мухаммедом и святым его Кораном, именем владетелей наших, яко доверенные от них, что по восстановлении между означенными владетелями нашими навсегда доброй дружеской связи, отныне, впредь, оставят они всякую между ими вражду и неприязненные поступки, и оставаясь все спокойными в своих владениях, в коих таковыми от всемилостивейшего их государя и самодержца всероссийского, в подданство, в высокое покровительство, в защиту принять их удостоившего, пожалованными им грамотами признаны. Для удержания за собою тех владений и для ограждения их от неприятеля принимать всегда будут надлежащие меры, соединенную ими союзом дружбу хранить будут ненарушимо свято, не дерзнут никогда нападать на области своих союзников и не посягнут никогда, ни под каким видом, на оскорбление подвластных их. И в заключение сей клятвы нашей целуем книгу святой Коран и во оном страшные слова. Аминь. РФ ИИЯЛ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 551. Л. 19. Копия. Георгиевский договор 1802 г. В июне 1801 г. управляющий Азиатским департаментом Коллегии иностранных дел СЛ. Лашкарев составил пространное «доношение на рассмотрение» под заглавием «Общая записка высокому министру от нижеподписавшегося о ханах Персидских, России преданных» (13). В записке указывалось, что настало время представить свои «слабые мысли» о «всех ханах вообще, и о прочих народах, близ Каспийского моря обитающих, и сколько все они соседством своим и настоящим их положением могут империи Всероссийской быть полезны к распространению торговли ее в Персию, Бухарию и Хиву, а также к утверждению пограничной по Кавказской линии безопасности и тишины». Задача состояла в том, чтобы положить конец междоусобицам среди пророссийски настроенных правителей и «учредить» между ними дружбу и согласие «под высоким императорским покровительством», и тогда шахский Иран «не отважится уже делать ни на кого из них неприятельское нападение». Более того, созданием такого союза предполагалось привлечь в него и других кавказских владетелей и привести их в российское подданство. Другими словами, союз владетелей Восточного Кавказа под российским покровительством должен был решить в целом проблему присоединения всего кавказского региона к России мирными средствами. «Общая записка» была одобрена вице-канцлером Куракиным, и по его поручению Лашкарев составил проект «Высочайшего рескрипта к главнокомандующему в Грузии и астраханскому военному губернатору» Кноррингу, который и был подписан императором Александром I 24 декабря 1801 года. Одновременно к владетелям Северо-Восточного Кавказа, «России преданным», были отправлены соответствующие грамоты и письма. В сентябре 1802 г. в крепости Георгиевск собрались владетели или их посланцы со всего Северо-Восточного Кавказа. После четырехмесячных переговоров 28 декабря был подписан коллективный договор о федерации мусульманских ханств между представителями императора Александра I и уполномоченными наиболее влиятельных дагестанских и азербайджанских владетелей. В статье первой говорилось, что тарковский шамхал Мехди, дербентский Ших-Али-хан, талышинский Мир-Мустафа-хан, кайтагский уцмий Рустем-хан, табасаранский Рустам-кади, бакинский и шемахинский ханы торжественно поклялись пребывать «навсегда непоколебимыми верноподданнической обязанности их е.и.в. и покровительству и защите всех их одною выс. державою е.и.в.». В документе указывалось, что «постановление сие на дружеский союз делается на вечные времена» и что нарушителя настоящего договора подвергнут строжайшему наказанию, для чего «прочие союзники нарушение таковое с истинными на то доказательствами должны передать е.и.в. благоусмотрению». Этот договор обязывал владетелей сохранять преданность России, не затевать междоусобиц, все спорные вопросы и притязания владетелей решать с помощью третейского суда, а в случае нападения шахского Ирана «ополчаться единодушно всем к прогнанию общего их неприятеля». Им также предписывалось оказывать поддержку российским купцам, ведущим торг в регионе. Кроме того, гарантировались покровительство и защита торговым людям региона, приезжавшим в Россию. В целом этот договор содействовал сплочению владетелей прежде всего Дагестана и Азербайджана под покровительством России для защиты от притязаний персов. В то же время шахский Иран, готовясь к войне, по-прежнему рассылал своих эмиссаров на Северный Кавказ, призывая их к активным действиям против России. В союз входили шамхал Тарковский, хан Дербентско-Кубинский, уцмий Каракайтагский, Табасаранский май-сум Сохрай-бек, кадий Табасаранский и некоторые независимые табасаранские владетели. 1796 г. июль. — Донесение табасаранского Рустам-кадия Екатерине II с выражением благодарности русским войскам за избавление от нашествия Ага-Мухаммед-хана и заверением в своей верноподданной службе Табасаранский владелец Рустем-кади к священным стопам царицы царей и государыни государей полагает благоговейно всеподданнейшее сие донесение. Из которого высокому ее министерству да будет известно, что злодейство и кровожадность хищника и ненавистника рода человеческого Аги-Мугамет-хана, которой не оказал сродному человечеству сожаления ни к братьям своим родным, ни же к кому-либо другому, дошли до такой степени, что он бесчеловечным насилием и свирепством своим, соединенным с пролитием крови неповинных, всех властительствующи.х персицких ханов и знаменитейших князей подвергнул своей насильственной власти, равно и протчих подданных, мучительными своими изнурениями принудил вступить в его возмутительное сообщество и повиноваться его повелению. Через таковые его кровожадные наглости многие из народов соделались жертвою мучительского его зверства и многие из поселян свирепством его погружены в собственной крови своей. Таковая, непристанно в злодеяниях упражняющаяся, особа поистине достойна в сем свете казни, а в будущем — вечного геенского мучения. Обстоятельства и поведение его нам явно открыли, что он так, как гладом тающий волк, на стадо овец со всею алчностью нападающий, везде, где только ему удастся, одних грабит и разоряет, а достальных впредь тоже намерение имеет. И естли бы не воспосредовало сим бедным народам е. и. в. милосердной защиты, то бы он весь род человеческий, в здешних областях обитающий, зверским своим тиранством вовсе бы истребил. При всем том и я, нижайший, со всеми дагестанскими князьями пребыл непоколебимо в нашей преданности и ревностном усердии к службе всепресветлейшей и всемилостивейшей монархини. И хотя, впрочем, некоторые из подвластных в сей стороне народов жестоких угроз свирепого Аги-Мугамед-хана страшились, но народы дагестанские и табасаранские нимало его не убоялись и к разным внушениям его отнюдь внимания, паче же повиновения, не оказали. Когда же высокомочный вождь звездочисленного воинства российского, е. с-во гр. Валериян Александрович Зубов с победоносною российской армиею прибыл в пределы дагестанские, то от страшных и грому подобных его ударов гордые стены неприступной кр. Дербентской не могли устоять и защитить тех, кои, уповая на общего злодея Агу-Мугамед-хана, по нем споборствовали, ибо они поражены будучи ужасом оружия вверенного помянутому российских войск вождю, пали пред ним, иные замертво, а иные лишились употребления чувств своих; тогда по великодушию и человеколюбивым свойствам сего вождя все здешние бедные народы в своих домах и селениях, не претерпев и малейшего вреда, а всяк пользуясь безопасностию жизни и имения своего, восчувствовали совершенное спокойствие, которое благоволением божим в таковых благодетельных расположениях и деяниях пребудет и всегда непоколебимо. Поелику же от тиранской злости Аги-Мугамед-хана народы, спасая. свою жизнь, принуждены были рассеяться по убежищам, а напротив того, под покровом и защитою победоносного е. и. в. оружия ощутили желанное спокойствие и благоденствие, наипаче же, что во время пребывания в Дагестане многочисленного войска е. и. в., правосудной монархини, жители сих [234] мест не претерпели и на малейшую пылинку какого-либо вреда и убытка в своих имениях, семействах и пажитиях, то, приемля все сие во уважение, нашли мы себя должными и обязанными принесть наше всеусердное повиновение и преданность толико милосердной монархине, и сохранить верноподданическую нашу приверженность, вечно передавая оную от рода в род наследникам и потомкам нашим, и служить верно и усердно е. и. в. в надеянии, что высочайших ея милостей и благоволений лишены не будем. Вследствие чего, во утверждение нашей е. и. в. верности и усердной службы и подданнической преданности пред Богом и священным его алькураном, и учинив присягу в том, что все вышеписанные наши обещания долженствуем твердо и постоянно соблюдать и исполнять, целовали мы священный алькуран, чему всевышней творец наилучший есть свидетель. В заключении сего, молим милосердного Бога, да продлит выс. е. и. в. жизнь и благополучное царствование в бесконечные веки

.......                                                                                                                                  Дербентское ханство образовалось после изгнания иранских войск с Кавказа. Территория ханства была незначительна, простираясь по западному берегу Каспийского моря на юг от владения уцмия до предгорий Табасаранского хребта на запад и до северо-восточных границ Кубинского ханства. В 1759 г. Фетали-хан подчинил Дербентское ханство своей власти. Встреча феодальных владетелей в сел. Дарбах состоялась дважды: в первый раз — 24 марта, во второй — в апреле 1776 г. В них участвовали Фетали-хан, шамхал тарковский Муртазали, буйнакский владетель Бамат, уцмий Кайтага Амир-Гамза, табасаранский Рустам-Кади, казикумухский Магомед-хан и др.                                                                                                                                                              ----------                                                                                                                                           Кавказскому командованию удалось дважды: первый раз 24 марта, второй — в апреле 1776 г. в сел. Дербах провести сборы, в которых участвовали кубинский Фатали-хан, Тарковский шамхал Муртузали, бойнакский владетель Бамат, уцмий Кайтага Амир-Гамза, табасаранский Рустем-кадий, казикумухский Магомед-хан и др. В них участвовал и представитель России майор Фромгольд. На вторых сборах было достигнуто мирное соглашение. Уцмий Кайтага Амир-Гамза и кадий Табасарана Рустем обязались: «Дербентского и Кубинского хана оставить спокойно означенными ему подлежащими владениями владеть и никакой обиды его подданным, равно и ему не чинить».

---------                                                                                                                                           Таким образом, после присоединения Дагестана к России табасаранцы Северной и Южной Табасарани (каждая из которых делилась на Уздень-Табасарань и Райят-Табасарань) вошли в состав Кайтаго-Табасаранского округа на правах отдельных административных единиц. В декабре 1864 г. Южная Уздень-Табасарань была присоединена к Кюринскому ханству, преобразованному позднее в округ. В конце 1899 г. наибства были преобразованы в участки. На начало XX в. Северо-Табасаранский участок состоял из 20 сельских обществ (101 населенный пункт), а Южно-Табасаранский участок ~ из 17 сельских обществ (58 населенных пунктов).